Не первый и не второй раз встречаюсь с жаждой дилетантов перевести мировоззрение того или иного творца в политическую плоскость. Получается всегда глупо и даже карикатурно. Так Достоевский попал в тусовку националистов и ненавистников Европы. Тютчев вместе с ним, кстати, вдобавок он еще считается сторонником экспансии России на Запад. Надергать фраз нетрудно, пожалуйста:

«Усобица на Западе — вот наш лучший политический союз» (письмо Тютчева Аксакову);
«Смерть Карла — жизнь Конрадина, смерть Конрадина — жизнь Карла, — вот чего мы вовремя не поняли по отношению к Западу» (тоже Тютчев Аксакову);
«Константинополь должен быть наш» (Достоевский) и т. д.

Когда такие дилетанты слышат в ответ неожиданные для них факты, то они объясняют их еще проще — «противоречия» в мировоззрении писателя. Ну вот, например, факт: количество образов и тем европейской культуры в поэзии Тютчева (вспомним хотя бы школьную «Грозу» с «Зевесовым орлом»). Ответ дилетанта: «противоречие»! Еще факт: глубочайшая любовь Тютчева к Гейне, Шекспиру, Гёте, страсть Достоевского к полотнам Рембрандта. Ненавистник Европы? Ответ дилетанта: «Ненавистник! А это просто противоречие». Еще факт: глава «Признания славянофила» в «Дневнике писателя» Достоевского:

«Европа — но ведь это страшная и святая ведь, Европа! О, знаете ли, господа, как дорога нам, мечтателям-славянофилам, по-вашему, ненавистникам Европы — эта самая Европа, эта „страна святых чудес“! Знаете ли вы, как дороги нам эти „чудеса“ и как любим и чтим, более чем братски любим и чтим мы великие племена, населяющие ее, и всё великое и прекрасное, совершенное ими. Знаете ли, до каких слёз и сжатий сердца мучают и волнуют нас судьбы этой дорогой и родной нам страны, как пугают нас эти мрачные тучи, всё более заволакивающие ее небосклон? Никогда вы, господа, наши европейцы и западники, столь не любили Европу, сколько мы, мечтатели-славянофилы, по-вашему, исконные враги ее!»

Наш дилетант, услышав всё это, в лучшем случае начинает снисходительно говорить о «противоречиях» в мировоззрении, из которых делает еще более мощный вывод: дескать, творчество и личность писателя — две автономных области. А поскольку «противоречия» выявлены, то тогда у писателя, выходит, нет единства миропонимания. Тогда он и вовсе какой-то странный! Нет, господа, странны те, кто пытается свести литературу к политике. Литература бесконечно больше и шире, чем политика, а потому в рамках политики вы ничего и не поймете.

А лучше вообще ничего не выдергивать из контекста. Но вот беда: для понимания этого контекста нужно хорошо знать творчество писателя, а это уже труднее, чем вешать ярлыки.

Вы забудете о политике в литературе, если начнете читать литературу.